Bishoujo Senshi Sailormoon is the property of Naoko Takeuchi, Kodanshi Comics, and Toei Animation.
Aigsil
Карма?
(или некоторые “последствия общения с лордами, духами и всей этой чертовщиной”)
Жить – стареть,
Неуклонно стареть и сереть.
Жить – врагу!
Всё, что вечно, – на том берегу!
Марина Цветаева “Крысолов”
Обшарпанный музыкальный автомат с усталой хрипотцой проигрывал одну из тех ненавязчивых мелодий, что уже не первый десяток лет остаются у всех на слуху, хотя каждому второму потребуется не одно усилие, чтобы вспомнить название песни и ее исполнителя, а уж имя автора и тот далекий год, когда в течение целого сезона эти незатейливые ноты считались хитом, намертво стерлись из памяти большинства, кроме разве что самых завзятых меломанов.
Бармен привычно протирал бокалы в ожидании заказа, не слишком впрочем надеясь на приток клиентов – не тот день. За двумя-тремя исключениями, в этот вечер здесь были только самые отпетые завсегдатаи, остальные – случайные залетные посетители: сегодня они здесь, а завтра их уже не будет. Перекати-поле, бродяги, искатели. Он никогда не пытался запоминать их лиц, заговорить с ними, о чем-то расспросить – в лучшем случае они вызвали его жалостливое, сочувственное недоумение, но это только в удачные дни, когда он был благодушно настроен. В основном же они удостаивались лишь его высокомерного презрения пополам с насмешкой. Что хорошего могли представлять из себя люди, не способные, а некоторые даже – что самое нелепое – не желающие осесть на месте, сделать свою жизнь спокойной и стабильной, подготовиться к любому неудачному повороту судьбы? К тому же они не приносили стабильного дохода – такие еще хуже пьющих в нескончаемый кредит!
Бармен направил бокал донышком вверх, глядя сквозь него на лампу над стойкой. Свет дробился в толстом стекле дна, расплываясь кругами на стенках. Ни одного пятнышка. Удовлетворенно вздохнув, он поставил его на стойку в ряд точно таких же бокалов, выстроившихся в идеальную прямую – настолько идеальную, насколько это было возможно, и взялся за следующий. Слегка насмешливый взгляд в спину заставил его обернуться.
Девушка, сидевшая у самого края барной стойки, задумчиво следила за его отработанными профессиональными движениями. Она не улыбалась, но он ясно ощущал ее ироничное неодобрение его действиям – их сознательной отрепетированности – причем не столько в его работе, сколько его выбору в целом. Он вяло подумал, что можно было бы возмутится этому язвительному безмолвному протесту в отношении его образа жизни, но все-таки она была клиенткой, а значит приносила какой-никакой доход, и ссорится с ней не входило в тот перечень поступков, которые он мог бы назвать
разумными в этой ситуации. Кроме того она явно была одной из тех самых бродяг, мысли о которых только что позабавили его, а значит не заслуживала ничего кроме снисходительного сарказма.Он додумывал все это, уже подходя к посетительнице, и готовясь зажечь сигарету, которую та машинально вертела в пальцах. Он никак не мог разглядеть ее лица, казалось, оно плыло в клубах заполнявшего укутанное сумраком помещение сигаретного дыма – к нему он давно привык, каждый вечер после закрытия своего заведения с изумлением узнавая, что люди могут дышать еще каким-то другим воздухом. Только когда он подошел к ней и автоматическим отшлифованным жестом поднес к кончику сигареты зажигалку, вспыхнувший огонек осветил мягкие, довольно красивые, но далеко не идеальные черты лица и серые глаза, на секунду вскипевшие отразившимся в зрачках язычком пламени. Бармен ощутил легкое беспокойство, но девушка тут же опустила ресницы и прикурила свою сигарету, а затем негромко поблагодарила его.
Он отходил успокоенный, хотя и не признавался себе в том, что первый взгляд на симпатичную клиентку вызвал в нем какую-то смутную тревогу. Но она оказалась хотя и довольно хорошенькой, но совершенно обыкновенной, поэтому, успокоив свою профессиональную подозрительность, бармен возвратился к прерванному занятию. Прежде, чем окончательно выкинуть не слишком желанную посетительницу из головы, он еще успел отметить, что она говорила с каким-то необычным акцентом, и английский явно не был ее родным языком, но тут же забыл об этом, поскольку размеренные движения настраивали на мысли иного толка, в частности он начал представлять себе возможные, никак не контролируемые, но ожидаемые (а значит предусмотренные) неприятности завтрашнего вечера – пятница никогда не бывала спокойным днем для его бара, хотя и приносила весьма внушительный доход.
Девушка все-таки позволила себе ироничную улыбку, глядя как немолодой уже хозяин бара ставит очередной бокал рядом с остальными, тщательно стараясь соблюдать установленную им же самим четкость и симметрию. Неужели возможно вот так существовать – по четко выстроенной, идеально выверенной схеме, ограничивая самого себя нелепыми правилами, которые больше всех мешают их же создателю? Тем не менее, большинство людей жило именно так. Она давно привыкла к тому, что все это большинство смотрит на нее со снисходительной жалостью, и не могла в свою очередь отказать себе в удовольствии платить им той же монетой. Одно лишь не переставало ее удивлять – то, что они считали свой путь единственно правильным (хотя это и путем нельзя было назвать – так, топтание на месте), а те немногие, что хотели чего-то иного, считали себя слишком слабыми, чтобы пытаться что-то изменить, боясь понять одно – главное попытаться.
Она задумчиво оглядела небольшое пространство бара, а которой сидело немногим более десятка человек – в одиночку и парочками. Еще четверо играли в бильярд в смежной комнате, а пятый терзал там же какой-то игровой автомат в углу. Все эти люди жили по расписанной, давно решенной ими и за них жизнью, и это им нравилось. Это было бы грустно, если бы не было смешно.
Во всем помещении только один человек был явным приезжим, не жителем этого захолустного городка с пятью-шестью тысячами населения. Судя по манере одеваться, он был одним из тех представителей молодежи, что тратит три-четыре года жизни на путешествия автостопом по стране, не выезжая даже за границу, а потом выбирает местечко подальше от родного штата и оседает там, со временем становясь одним из наиболее уважаемых горожан. Этот явно находился на пике вдохновения, доказывая всем окружающим, какой он волк-одиночка и опытный путешественник. Увидев, что она за ним наблюдает, он приосанился и послал ей “сногсшибательную” ухмылку. Сдержав усмешку, она отвела глаза.
Парень был довольно симпатичным, и это могло бы быть забавно – легкий, ни к чему не обязывающий флирт никому не вредил (вряд ли с ним захотелось бы чего-то большего), но он был в очках. Они ничуть не вредили его внешности, наоборот, изящная оправа умело скрывала некоторую неправильность в линии носа, но это были очки. А с определенного периода в своей жизни она на дух не переносила молодых людей, носящих очки. Поморщившись от услужливо подсунутых памятью воспоминаний, она подумала, что никогда не избавится от этой вполне сознательной фобии.
Затянувшись, она безжалостно затушила в пепельнице лишь до половины выкуренную сигарету, словно пытаясь одним решительным жестом перечеркнуть утомившее ее прошлое, и допила остатки мартини из стоящего перед ней бокала. Затем достала со дна бокала оливки и принялась задумчиво крутить их
в пальцах. От этой привычки ей тоже не избавится, решила она, задумчиво стаскивая зубами одну из нанизанных на зубочистку оливок. Взгляд на бармена, более не удостаивающего ее своим вниманием, заставил ее вспомнить выражение его лица, когда она попросила его положить две оливки в мартини. Он не любил нарушения неписаных правил, нестандартных просьб и решений – об этом с невежливой откровенностью говорили его глаза в тот момент. Хотя видит Бог, в просьбе о второй оливке не было ничего необычного.Именно от подобной негибкости и закостенелости она хотела избавиться, принимая решение о своем уходе. Мама ее не поняла – бедная мама, такая мягкая и кроткая. С все той же непробиваемой кроткостью распланировавшая жизнь дочери за нее.
“…Если ты конечно хочешь, милая, можешь поступать в институт – уверенна, это пригодится тебе в работе с магазином. А вашу свадьбу можно отложить, он ведь умный мальчик и все понимает…”
Мама-мама. Как же ты забыла спросить меня? Или тебе и в голову такое не пришло – традиция все-таки. А ведь сама не побоялась заводить ребенка без мужа. Как же ты забыла? Иди не забыла, да для меня иного захотела? Но я тоже буду решать сама, мама, прости.
А свадьба… С чего это всем вам такое в голову втемяшилось?! Впрочем, я вам благодарна – не будь этого мягкого непреклонного давления, я бы может и не решилась…
Уйти от судьбы – это кажется вам смешным. А у меня вот вышло. Как надоедало быть пай-девочкой, которую вечно опекают. А все почему?
“…Нару? Ах да, знаю-знаю… Бедная девочка, вечно попадает в неприятности… Ей надо быть осторожнее – все время какие-то проблемы, сложности, опасности… Она их просто притягивает – да-да. Да вы кого угодно спросите, он у нас притча во всех языках. Не знаю-не знаю, просто бывают такие люди… Что тут еще скажешь? Карма
…”Да уж, это утомляло. Надоело быть буфером между неизвестно кем – я не испытательный полигон для высших сил. Надоело чувствовать сочувствующие взгляды окружающих, надоело находиться на грани смерти по чужому желанию – я сама буду решать когда! Эта ярость, так долго накапливающаяся, она помогла – стала своего рода катализатором.
А еще… Еще это ощущение, что что-то было… Что-то важное… Что-то ценное… Что-то желанное… Что-то – увы – накрепко и безнадежно забытое… И все же… Как хорошо, что оно было, пусть я даже не помню. И я не хочу вспоминать, но я хочу найти что-то похожее – открыть для себя заново. И у меня получится. Тут я уверенна. Получилось же изменить судьбу.
Карма, говорите? Вот вам и карма. Да, я была куклой в чьей-то игре, что-то вроде укрепления на первых позициях, которое используют чтобы “пощупать” противника, но мне это надоело. И вуаля! Откровенно говоря, я послала эту карму куда подальше.
Au revoire! Думаю, ваша площадка для сражений, кто бы вы ни были, обойдется без меня.Что было – не изменить, как бы я не злилась. Но это прошло не напрасно – даже от самых неприятных вещей может быть толк, так сказать, своего рода непредвиденный побочный эффект, неучтенный фактор. Так что, наверное, мне стоило бы вас поблагодарить. Надо признать, все это
сильно меня закалило и изменило в другую сторону. Возможно с вашей позиции и не в лучшую, но только не с моей теперешней. И к тому же…Возникшее прямо перед ней лицо бармена, и не думавшего как-либо скрывать легкую брезгливую неприязнь, вырвало ее из раздумий.
Что-нибудь еще? – истинный маленький хозяйчик никогда не опустится до грубости, но его тон сразу заставит тебя вспомнить кто ты есть для здешних жителей в его лице.
Нет, спасибо. – девушка не стала снисходить даже до насмешки. – Сколько с меня?
Рассчитываясь с не потрудившимся согнать недовольную мину хозяином, Нару подумала, что благодаря ему ее намерение заночевать в этом городке окончательно развеялось. Может здесь были и лучшие представители человеческой расы, нежели только что встреченный, и в увиденном ей в двух домах от бара мотеле к ней отнесутся вполне благожелательно, но уверенности в этом не было. Вообще Штаты совершенно разочаровали девушку в плане людей – с этими самодовольными хомо американус не было ни малейшего желания общаться. Ничего, еще пару недель, и она вернется в Европу – там каждая страна обладает неким неповторимым очарованием, и путешествовать там одно нескончаемое удовольствие, сколько бы раз ты ее не объездил.
Выйдя из бара и подойдя к темнеющему на фоне освещенных окон круглосуточного магазинчика мотоциклу, ожидающего хозяйку, она запрокинула голову и взглянула на ночное небо. Звезды над домами не отличались особой яркостью, как это всегда бывает в городах, наводненных электрическими огнями, но все же были видны. Небо было ясным – просто замечательная ночь. Захочется спать, можно будет остановиться и заночевать под ясным небом. Но девушка чувствовала, что сегодня ей не захочется останавливаться – наоборот, она будет мчаться не останавливаясь, пока небо не посветлеет в преддверии рассвета, и наслаждаться скоростью и свободой, а за спиной будут смеяться звезды, вместе с ней радуясь ее счастью. Утром можно будет остановиться в каком-нибудь городке и поспать, но не в такую ночь.
Натянув куртку, Нару вытащила из кармана пачку сигарет и попыталась нашарить зажигалку. Но безуспешно – та куда-то завалилась. Возвращаться в бар не хотелось. Озорно усмехнувшись, она достала сигарету и прищелкнула пальцами. Прикурив от заплясавшего в воздухе огонька, она присела на перильца забора и откинула голову, подставляя лицо испытывающим взглядам звезд, позволив ветерку легонько перебирать отросшие до лопаток пряди.
Возможно, ей действительно стоило поблагодарить неведомые силы, но все-таки за столь долгую невольную “помощь” им она это заслужила, так что перебьются. Она сама не знала, откуда взялись эти способности – может это было необходимо для выживания – что-то вроде выработавшегося рефлекса или защитной тактики. Кто знает? Может это даже был чей-то подарок. Достоверно не скажешь. Но, нельзя не признать, это было весьма удобно. И за это стоило великодушно всех простить…
Девушка докурила сигарету, лениво размышляя о привычных уже вещах, и слеветировав окурок в стоявшую у входа в бар мусорную корзину (все-таки сорить не надо), села на мотоцикл. Она бросила еще один взгляд на ночное небо, и хитро подмигнула ярко мерцавшей на горизонте звезде. Та дружелюбно подмигнула в ответ. Взревел мотор, и мотоцикл, стремительно набирая скорость, выехал на магистраль и понесся вперед, оставив на стоянке медленно расползающееся в теплом воздухе облачко дыма.
Март 2003
By Aigsil
От автора: Написала на одном дыхании, сама не знаю почему – никогда даже не думала о чем-то подобном. Но мне безнадежно понравился результат, а такое в последнее время у меня бывает редко. К тому же расхотелось делать Нару несчастной. А то бедная девочка только страдает нашими же стараниями. Хватит, пусть будет счастлива – даже если, по моему глубокому убеждению, обычное счастье, в котором ее хотят заставить прозябать аниматоры, не для нее.
P.S. Кит, а все твое любимое “Кентервильское привидение”!